Кивок.

И сомнения. Такие сомнительные сомнения, что в общем-то нормально.

— И что нужно делать? — поинтересовался некромант, дожёвывая очередную конфету, причём шоколад он закусывал бутербродом с колбасой и сыром.

— Для начала не считать меня врагом.

— Я не считаю, — светлые брови сдвинулись над переносицей. — Просто…

— Навалилось?

Кивок.

— Дело не в том, что ты думаешь… точнее повторюсь. Разум любого человека — вещь очень сложная. Многослойная… скажем, вот мы сидим и разговариваем. Так?

Снова кивок.

И опять в этом движении видится что-то знакомое, такое вот… как будто случалось Катерине уже встречаться с этим человеком.

— Ты знаешь, что я не представляю опасности. На уровне понимания. Но ниже, — она чуть опустила ладонь. — Твой разум не готов мне верить. Он видит во мне потенциального врага. И спешит защищаться. Смотри, ты и сидишь в пол-оборота, так, чтобы легко вскочить. И нож к себе поближе подвинул.

Некромант покраснел.

Густо-густо.

И нож отодвинул.

— Это нормально, — поспешила успокоить Катерина. — С учётом того, что с тобой произошло…

— Знаешь?

— Рассказали. Вкратце. Я надеюсь, что ты и сам расскажешь.

Поджатые губы.

— Потом. Когда будешь готов.

— И когда?

— А тут уж как получится. Завтра. Послезавтра. Через неделю или месяц. Люди разные и с каждым приходится искать свой путь.

Он отодвинул нож ещё чуть дальше, но вот взгляд Гремислава то и дело на нём задерживался, а рука тянулась к поясу.

— Я здесь точно месяца на два застрял, — со вздохом признался он. — Так что…

— Так что для начала, думаю, нам просто нужно привыкнуть друг к другу. Знаешь, в моей практике некроманты пока не встречались. Вообще с точки зрения нормального человека вас не существует.

Некромант фыркнул, показывая, что думает о точке зрения нормального человека.

А потом потёр виски.

— Извини. Кажется… будет откат. Это… неприятно. Я пойду, полежу.

Поднялся…

И рухнул на пол.

— Вот… зар-р-раза, — сказала Катерина, дожёвывая бутерброд. — Ленка… ты мне не просто должна будешь… я тебя придушу, когда дотянусь.

Часть 2

Бытие и сознание

Песня.

Нежный женский голос пробивался откуда-то издалека. Такой тягучий, завораживающий.

Запах.

Такой характерный запах гнили и плесени, который со временем появляется в любом логове. Дерево под пальцами. Тяжесть, навалившаяся на грудь, будто сел на неё кто-то тяжелый.

А потом — ласковое прикосновение к волосам.

И снова голос, мурлычущий, нежный:

— Славный мальчик… сильный мальчик… хороший. Спи. А ты, доченька, пой ему, хорошо пой… чтобы не проснулся…

Надо проснуться.

Надо.

И Гремислав рванулся, пытаясь сбросить с груди тварь. Выбросил руки, окидывая её. Тварь затрещала, а потом его вдруг ударило.

Больно.

И он очнулся.

Лежащим на полу, сжимая в руках разодранную пополам подушку. Перья кружились по комнате, в которой пахло… деревом пахло. И ещё немного живым огнём, которого нежить не выносит.

— Кошмары? — любезно осведомился кто-то.

Кто…

Где…

Память возвращалась рывками. Ну да. Переход. Потом эта вот женщина странная с серыми внимательными глазами. И чаепитие. И откат, приближение которого Гремислав почуял, но понадеялся, что справится. А потом раз и отрезало.

И…

Он сел на полу.

— Некроманты все сильные или это просто ты такой? — женщина подняла с пола две половинки одеяла.

Стало невыносимо стыдно. Его пустили в чужой дом. А он вот… перья оседали на волосах, на плечах… на нижней рубашке.

Он не помнил, чтобы раздевался.

— Я…

— Тебя отключило. Ленка сказала, что это нормально, что после перехода порой накатывает. И что ты полежишь и отойдёшь.

Одеяло она отложила в угол.

— Я тебя на кровать перетащила. Всё-таки не лето на дворе, а тут сквозняки. Я всё же больше по душевным болезням, чем по соплям.

Стало ещё более стыдно.

— И раздела ты?

— В сапогах на кровать как-то… неудобненько, — она пожала плечами и улыбнулась. — Да ладно… одеяло старое, подушка тоже. Не думаю, что тебе претензию выдвинут.

Да, но… всё равно.

— Ужинать будешь? — спросила женщина, будто и вправду не произошло ничего такого. — Я как-то вот… не рискнула тебя оставлять одного. Мало ли. Ну и растопить здесь надо было, дом прогреть, да и в целом… картошка с тушёнкой сойдёт?

— Благодарю вас, — Гремислав поднялся и попытался поклониться. Хотя… в общем, слабость никуда не делась, напротив, теперь он как-то вот остро ощущал и затянувшиеся раны, и в целом собственную никчёмность.

— Мы, вроде, на «ты» перешли, — выражение глаз женщины изменилось. И вновь показалось, что она заглядывает в его мысли.

Или в чувства.

— Так что иди, мой руки…

— А…

— Пылесос за дверью. Умеешь пользоваться? — уточнила женщина.

Всё-таки она…

Необычная?

Пожалуй.

— Нет, — признался Гремислав. — Но я научусь.

Белые перья кружились под потолком, иные лежали рыхлыми кучками. Часть и вовсе прилипла к одежде и коже. И верно, зрелище собой Гремислав представлял презабавнейшее, если женщина не выдержала и всё-таки улыбнулась.

Но как-то…

Не обидно, что ли.

Красивая.

Высокая. Выше, чем должно быть женщине. Статная весьма. И сильная, если сумела его до кровати дотащить, но об этом Гремислав старался уже не думать.

Некромант сражался с пылесосом и оба — с остатками перьев. Причем выражение лица Гремислава было мрачно-торжественным, а старый пылесос, здоровый и неповоротливый, то возмущённо гудел, то фыркал, перьями давясь.

Но убрали.

Более-менее.

Потом ужинали. Картошку Катерина, кажется, пересолила слегка, но в целом вышло неплохо как для человека, который с готовкой был не так, чтобы в ладах. В тему пришлась и банка огурцов, обнаруженная в Ленкином подвале.

— Тут до станции дорога есть. Если так, то не особо и далеко, но сейчас зима, — говорить о делах не хотелось, да и пациент снова преисполнился тревожной подозрительности.

И нож к себе подвинул.

И место занял так, чтобы подальше от Катерины устроиться.

И недавний кошмар ему вспоминался, а с ним ещё что-то, поскольку пребывал он в глубокой задумчивости, кажется, не слишком понимая, где находится, и только щека время от времени дёргалась. Вот ведь… почему-то захотелось подойти и погладить. А это тоже не нормально. Раньше у Катерины не возникало желания гладить пациентов. Но это наверное обстановка так действует. Вот если бы в кабинете приём вела, чтоб как положено…

— Так что дорогу иногда заметает. Я вас завтра в город могу отвезти… если надо.

— Спасибо.

— Да в общем не за что… я сегодня останусь.

Вздрогнул.

И уставился.

Глаза посветлели. Бледные такие. Испуганные.

— Не стоит переживать, — Катерина дотянулась до огурца. Судя по тому, что маленькие и хрустящие, чуть островатые и в целом вкусные, мариновала их не Ленка. Она, как и Катерина, к готовке и делам хозяйственным приспособлена была слабо. — Я не собираюсь приставать к тебе.

Уши некроманта опять покраснели.

Вот…

Надо было у Ленки больше выяснить. Что он такой-то стеснительный? Или они все? Или в их мире женщина вообще не имеет права на инициативу и теперь Катерина по неосведомлённости своей нанесла несчастному серьёзную душевную травму?

— Я… не думал даже…

— Ночь, — она указала на окно, за которым царила темень. — И снежит. Дорогу скорее всего занесло. Здесь их вовсе не чистят. И я боюсь, что просто-напросто застряну. А завтра возьму тебя с собой и поможешь.

— Конечно, — выдохнул Гремислав и головищей мотнул. — Я с радостью… но ваш супруг может дурно о вас подумать.

— О тебе, — поправила Катерина. — И не подумает. Нет у меня супруга.

— А жених? — зачем-то уточнил некромант.